К каким условиям цивилизации привыкли городские жители: Вопрос «К каким условиям цивилизации привыкли городские жители»

Содержание

Могут ли мегаполисы сделать своих жителей счастливыми

Часто говорят, что современный город должен быть умным – smart. Речь идет о проникновении в нашу жизнь широкополосного доступа к интернету, о сенсорах и сборе информации, анализе больших данных, об интернете вещей. Умные системы управления трафиком, умные дома и транспортные средства, возможность получить онлайн всевозможные госуслуги – к этому мы уже привыкли. Аиша бин Бишр, генеральный директор агентства Smart Dubai, приводит в одном из интервью такие расчеты: одно только внедрение в администрации Дубая системы блокчейн может сэкономить 25 млн часов – в основном за счет сокращения бумажного оборота.

Все больше ученых, архитекторов, дизайнеров, инженеров теперь начинают говорить о новой ступени развития городов – счастливом городе (happy city). Как превратить умный город в счастливый?

В 2013 г. канадский журналист, урбанист, выпускник географического факультета Университета Виктории Чарльз Монтгомери выпустил книгу «Счастливый город». Используя наработки урбанистики, психологии, нейрофизиологии и социологии, Монтгомери доказывает, что планировка современных городов ориентируется на принципы экономической эффективности и на использование автомобиля, а не на обустройство пространства для счастливой жизни, как должно бы быть. На создание книги Монтгомери вдохновил Энрике Пеньялоса, в 1998–2001 гг. занимавший пост мэра Боготы, столицы Колумбии. Он кардинально реформировал общественный транспорт в городе, ввел ограничения на парковку, расширил тротуары, обустроил велосипедные дорожки. Монтгомери пришел к выводу, что эти меры позволили оживить город и сделать его более счастливым. Кроме того, Монтгомери – противник пригородов. Он приводит данные о том, что жители одноэтажных пригородов чаще погибают в ДТП, а в семьях тех, кто добирается до работы дольше 45 минут, чаще случаются разводы.

Не все урбанисты согласны с Монтгомери, но все больше экспертов пишут, что счастливый город должен прийти на смену умному. Развитие технологий высвобождает время и позволяет людям сообща решать те проблемы, которые раньше каждый решал индивидуально. По мысли Монтгомери, самый сильный психологический эффект от города – то, как он влияет на отношения между людьми. «Некоторые умные города начали свое развитие с постулата «технология на первом месте», – пишет основательница британского портала Happy City Лиз Зейдлер на страницах своего издания. – Многие на этом же и остановились… Принцип такой: внедрить инновацию, а потом посмотреть, какую из городских проблем она могла бы решить». На самом деле, по мысли Зейдлер, подход должен быть иным: человеческие потребности и желания – на первом месте.

Что конкретно стоит за общими словами о человечности? На что должны обращать внимание проектировщики счастливых городов?

Немецкий ученый, специалист в области психиатрии, доктор медицины Мазда Адли долго изучал влияние городской среды на уровень стресса и написал книгу «Стресс и город». Доктор Адли приводит данные о том, что по причине стресса у обитателей мегаполисов риск заболеть шизофренией в 2 раза выше, чем у деревенских жителей, а получить депрессию – на 40%. Особый городской социальный стресс складывается, с одной стороны, из перенаселенности, а с другой – из изолированности каждого отдельного человека. Как проектировщики счастливых городов могут помочь снизить этот стресс? Адли отвечает: минимизировать скученность, оставлять для человека пространство и в то же время возможности для социальных связей.

Один из главных принципов счастливого города – вовлечение в принятие решений местных жителей, сотворчество с ними. Весной 2016 г. 17 районов Монреаля присоединились к объявленной городским правительством программе «Совместное усилие». Благотворители выделили на программу 23 млн канадских долларов (около $17 млн) на пять лет. В каждом районе свои сложности и проблемы, и проект «Совместное усилие» предоставил жителям платформу для их решения. На территории района Эхантстик, например, есть так называемая пустыня (food desert) – несколько кварталов, в которых живут бедные люди и в которых не работают поэтому супермаркеты и продовольственные лавки. Участвующие в «Совместном усилии» жители и общественные организации привозят в «пустыню» свежую здоровую еду.

Еще один рецепт борьбы со стрессом города от Адли: борьба с одиночеством, социальной изоляцией, особенно людей из группы риска, например пожилых. Счастливый город умножает и укрепляет связи между людьми. Исполнительный директор ассоциации New Cities Себастьен Тюрбо в своей статье «Принести счастье в наши города» рассказывает об опыте французского девелопера, который начал строить в Бордо жилье для людей разных поколений. Дома для пожилых людей встраиваются в обычные кварталы, при этом в них есть просторные общие комнаты, куда могут приходить соседи. В этих комнатах есть настольные игры, книги и газеты, по вечерам проводятся концерты, на которые собираются местные жители. Так обитатели домов престарелых не оказываются изолированными.

Житель счастливого города чувствует себя в безопасности не только в физическом, но и в психологическом смысле. Парки, зеленые уголки, где можно защититься от шума и суеты большого города, – это не роскошь, а необходимость, пишет Монтгомери. Городу нужны так называемые slow places – места, где можно замедлиться. В 1999 г. несколько небольших итальянских городов объединились в ассоциацию «медленных». Они отстаивают право человека на созерцательную жизнь, на медленную еду не на бегу, на вдумчивый просмотр кино. Будет ли кто-то оспаривать важность всего этого для счастья?

Текст: Глеб Борисов

Какая судьба ждет города в эпоху пандемии и после :: Мнения :: РБК Недвижимость

На заре постиндустриальной эры некоторые футурологи предсказывали упадок городов. Они считали, что информационные технологии позволят нам работать из любого места, хоть из тайги, не требуя концентрации людей в определенных точках. Глубокий кризис индустриальных городов и разворачивающиеся процессы субурбанизации вроде бы подтверждали теорию. Тем не менее прогноз оказался в корне неверным. Города трансформировались, приспособились к изменившимся условиям и стали играть еще более важную роль. Выяснилось, что людям, чтобы развивать экономику, науку, культуру, нужны не только технические возможности. Требуется особая среда, которая обеспечивала бы тесное взаимодействие, активную социальную жизнь, возможности самореализации, разнообразие и толерантность к различиям. Появилось понятие креативного города. Совершенствуя городскую среду, города боролись за привлечение самых ярких, талантливых, креативных.

Мы давно привыкли, что крупные постиндустриальные города играют ключевую роль в современном мире. В них сконцентрированы конкурентные преимущества, обеспечивающие наиболее благоприятные условия для развития. Такие города расположены на перекрестке транспортных путей, они способны формировать и удерживать человеческий капитал. Сама по себе концентрация большого числа людей создает возможности экономии на масштабе. Более того, крупные города, развиваясь, подстраивают под себя окружающие территории, обеспечивая для их жителей более широкие возможности занятости и доступность инфраструктуры, а для бизнеса — новые рынки. Это приводит к формированию городских агломераций. Так выглядят современные представления об основах пространственного развития. Точнее, таковыми они были до начала пандемии.

Вызванный пандемией шок существенно отличается от всех предыдущих кризисов именно тем, как он влияет на крупные города и агломерации. Кризисы последних десятилетий поражали в первую очередь моногорода как остатки индустриальной эпохи. Постиндустриальные центры благодаря свойственным им конкурентным преимуществам проходили кризисы гораздо легче и восстанавливались быстрее.

Сейчас все иначе. То, что виделось преимуществом — транспортная доступность, скопление людей, общественные пространства, интенсивная социальная и культурная жизнь, — превратилось в угрозу, создавая благоприятные условия для распространения коронавируса. Условия карантина упростили наши потребности: наиболее востребованными стали магазин и аптека, расположенные по соседству. Ключевые моменты современного городского образа жизни — посиделки в кафе и ресторанах, путешествия, потребление услуг индустрии красоты и здоровья — оказались во многом недоступны. Все большую роль в работе, общении, обучении, в удовлетворении повседневных потребностей играют онлайн-технологии.

Столь кардинальное изменение стиля жизни в городе ставит два принципиальных вопроса. В первую очередь — как смягчать последствия текущего кризиса. Самая большая опасность здесь — стать теми генералами, которые выигрывают прошлые сражения, и некритически использовать модели поддержки, работавшие при прежних кризисных ситуациях. Нужно понимать, что основной удар пандемии приходится именно на постиндустриальный сектор городов — торговлю, туризм, общепит, индустрию развлечений и красоты. Нельзя, чтобы связанные с падением нефтяных цен проблемы заслонили собой критическое состояние этих бизнесов. А такая опасность существует — речь идет в основном о малом и среднем бизнесе, лоббистские возможности которого явно не так велики, как у нефтяных компаний. Но если бросить сейчас эти сектора на произвол судьбы, мы можем не только получить массовые банкротства и безработицу, но еще и оказаться отброшенными далеко назад с точки зрения качества городской среды.

Здесь мы подходим ко второму принципиальному вопросу: а на какое, собственно, качество городской среды сформируется запрос в будущем? Уже сейчас появилось множество теорий на эту тему, осуществление которых может серьезно повлиять на роль городов в общественном развитии. Если и после завершения пандемии люди по-прежнему будут стремиться избегать больших скоплений народа и активного личного общения, если путешествия выйдут из моды, а работа, образование и торговля по большей части уйдут в онлайн, впору будет вспомнить давние прогнозы об упадке городов. Однако думаю, что представления о радикальности предстоящих сдвигов сильно преувеличены. Да, пережитый опыт не может не повлиять на траекторию развития. Но не через продолжение сложившихся в период пандемии трендов, а в результате их серьезного критического переосмысления. И здесь важно обратить внимание на два соображения.

С одной стороны, массовое изменение повседневных жизненных практик выявило не только связанные с ними плюсы, на которых сейчас делают акцент сторонники радикальных сдвигов, но и достаточно серьезные минусы. Уже началась, например, дискуссия о возможностях и ограничениях онлайн-образования. Способно ли оно не только передавать определенный объем знаний, но и формировать необходимые компетенции и картину мира? Какую роль здесь играет индивидуальный подход к обучению, социальное взаимодействие между преподавателем и учеником, между самими студентами? В какой мере онлайн-технологии могут его обеспечить? Чем больше опыта — и позитивного, и негативного — у нас будет накапливаться, тем активнее станут подобные дискуссии, тем более реалистичная картина будущих перемен начнет вырисовываться.

С другой стороны, не надо забывать, что все мы — не только винтики в системе оптимизации расходов. Для тех из нас, кто сформировался в городе, городской образ жизни является социальной ценностью. Возможность существовать в разных средах, играть разные роли, теряться в толпе, наслаждаться ярким светом вечерних улиц, наблюдать за театром городской жизни — все это неотъемлемая часть нас. Что станет со всем этим, если работа окажется не отделенной от дома, а общаться с окружающими мы будем в основном онлайн? Согласятся ли горожане на подобную трансформацию?

Оставаясь оптимистом, я думаю, что судьба текущих прогнозов будет не сильно отличаться от футурологии начала информационной эры. Города адаптируются к изменениям и сохранят свою ключевую роль в развитии цивилизации. И поэтому очень важно поддерживать их в сегодняшних кризисных условиях, чтобы процесс восстановления прошел для них максимально быстро и безболезненно.

Об авторах

Ирина Стародубровская,
ведущий научный сотрудник Центра региональных исследований и урбанистики РАНХиГС, к.э.н.

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции.

КУЛЬТУРА С ВОЗА — ЦИВИЛИЗАЦИИ ЛЕГЧЕ – Огонек № 44 (4579) от 08.11.1998

Монолог кинорежиссера в поезде Рига — Москва

Вадим АБДРАШИТОВ:

Мы с Миндадзе сейчас работаем над сценарием, над новым замыслом, который нас интригует. Нам кажется, что он чрезвычайно интересен. Но вопрос: где взять деньги?

Нам зарубеж все время предлагает какие-то варианты сотрудничества. Мы отвергаем, потому что предлагаемое нам неинтересно. Они начинают с того: «Все замечательно! Делайте что хотите». А потом говорят: «Вы не могли бы снять картину про «афганца», который вернулся с войны, а его невесту растерзала наркомафия во главе с начальником милиции?» Таким образом закончились, например, наши — поначалу очень серьезные — переговоры с Би-би-си. Там очень хорошо к нам относились, но то, что мы предложили, им не нужно.

…Современной власти не нужна культура. Это главное. Им не нужен культурный избиратель, грамотный электорат. Он опасен, потому что когда-нибудь может всерьез задаться вопросом: «А что это у нас все так плохо?» И найдет ответ. А кому это нужно?! А если электорат еще до Чехова доберется, до Достоевского… Вот почему закрываются библиотеки, сокращаются курсы литературы в школах, урезаются дотации на культуру. Я тут никаких иллюзий не питаю.

…Сейчас можно работать либо на культуру, либо на цивилизацию. Цивилизация побеждает, и, наверное, надо работать на нее, но это уже вопрос вкуса. Цивилизация и культура — разнонаправленные процессы. Цивилизация обобщает, усредняет способы общения и людей. Она помогает жить, выживать, сокращает расстояния. Благодаря ей между людьми происходит больше контактов, но эти контакты все проще и проще.

Цивилизация работает на усреднение каждого человека, а культура — всегда на противоположное, на индивидуализацию каждой отдельной судьбы, отдельного характера, отдельного способа понимания мира. Более того — на создание отдельного мира для каждого человека. А это как минимум неудобно для общения. В идеале между цивилизацией и культурой должно быть равновесие, но сейчас — безоговорочная, безапелляционная победа цивилизации. И культура не нужна.

Зачем разбираться, почему Анна Каренина мужу изменила, а потом бросилась под поезд? Как говорит молодежь, не нагружайте нас. Зачем нужна эта нагрузка, когда лучше без нее? Все просто. Во-первых, не надо изменять, а если изменять, то чтобы муж не знал. Во-вторых, чтобы не было никаких последствий, надо пользоваться противозачаточным средством. В-третьих, надо соблюдать правила дорожного движения. И так далее. Это цивилизация. Она призывает не морочить друг другу голову.

А культура… Она нагружает. И Бах нагружает, и Бетховен нагружает, и Толстой… А поскольку Россия — это вечная девушка на выданье, которая никогда не могла найти жениха, сейчас ее забрасывают картинами и книгами, упрощающими все духовные процессы. Все! И из каждого отдельного человека делают стандартную единицу, и это пострашнее, чем винтик тоталитарной системы. Такой винтик не снился ни Замятину, ни Сталину, ни Троцкому — никому.

Записал Влад ВАСЮХИН

Фото: М. Штейнбока

Зеленая Москва. Новые жители природных территорий столицы / Сайт Сергея Собянина

Сергей Собянин

24 июля 2020 в 10:10

В разгар самоизоляции было много публикаций о том, как дикая природа «захватывает» города. Это, конечно, крайности, которые никому не нужны. Но в действительности, и в обычные времена можно создать условия, в которых птицы и звери будут чувствовать себя комфортно в условиях мегаполиса.

В этом посте я хочу рассказать о животных, которые за последние годы чаще стали появляться в Москве. Специалисты зафиксировали существенный рост популяций этих обитателей городских лесопарков и водоемов.

Этот пост был написан еще в феврале – до начала пандемии. А как она повлияла на биоразнообразие Москвы, станет ясно позднее.

Желна

Самый крупный в России дятел, размером примерно с ворону. В Москве желна гнездится почти в каждом крупном лесопарке: Измайловском, Кузьминском, Битцевском, Москворецком, Тушинском, Покровском-Стрешневском, Останкинском, Сокольническом.

Московка

Самая маленькая из наших синиц. В Москве эта птичка появляется осенью и зимой, часто в стаях с другими синицами.

Пухляк

Относительно крупноголовая синица, с коротким острым клювом и укороченным хвостом. В Москве гнездится и зимует в хвойных лесопарках.

Обыкновенная кукушка

Прилетает в Москву в конце весны – в мае. Гнездится в Измайловском и Кузьминском лесопарках, природно-историческом парке «Москворецкий».

Обыкновенный канюк

Хищник средних размеров. Часто канюка можно наблюдать парящим в небе с характерным силуэтом – крылья держит приподнятыми и слегка V-образно.

Серая неясыть

Сова средних размеров. Предпочитает старые лиственные и смешанные леса, но встречается и в хвойных.

Черныш

Сравнительно небольшой кулик. Выбирает протекающие в лесу незагрязненные речки и заболоченные лесные пруды.

Остромордая лягушка

Занесена в Красную книгу Москвы. Обитает в Лосином острове, Измайловском лесопарке, Битцевском лесу, Фили-Кунцевском лесопарке, Алёшкинском лесу, Долгопрудненском водно-болотном комплексе, Останкинском лесу, ландшафтном заказнике «Тропарево», Сокольническом лесопарке. В условиях Москвы для размножения выбирает хорошо прогреваемые водоёмы, как правило, расположенные на опушках, полянах и в других активно посещаемых местах. Рост популяции – верный индикатор чистоты водоемов.

Рыжий лесной муравей (муравейник)

Занесен в Красную книгу Москвы. Живет в Лосином острове и Битцевском лесу.

Шмель кукушка-полевой

Занесен в Красную книгу Москвы. Места его обитания находятся на особо охраняемых природных территориях: в природно-исторических парках «Битцевский лес», «Москворецкий», на территориях ландшафтного заказника «Долина р. Сходни в Куркино», природного заказника «Долина р. Сетунь», памятника природы «Серебряный бор».

Червонец огненный

Верхняя сторона крыльев оранжевая. На нижней стороне крылья с чёрными точками на оранжевом фоне.

Калужница болотная

Это травянистый прибрежно-водный многолетник с мощными боковыми корнями. Встречается на сырых луговинах, в руслах и по берегам рек.

Не любит места, где проходит много людей. Рост популяции калужницы – результат работы по регулированию потоков посетителей, снижающей нагрузку на заповедные уголки природных территорий Москвы.

Многие люди привыкли противопоставлять городскую цивилизацию и природу. Но в действительности современная городская среда и природа могут органично сосуществовать, дополняя и обогащая друг друга. Рост биологического разнообразия на природных территориях Москвы – хороший тому пример.

Поделитесь с друзьями!

сколько стоит сделать, установить и поставить (монтаж) септик на дачном участке под ключ

Если Вы хотите организовать на даче нормальную канализацию, то стоимость ее установки – это не первостепенный фактор. Городские жители, которые привыкли к благам цивилизации, уже не могут представить себе комфортную жизнь без них. Если раньше дачники обустраивали туалет на участке в виде выгребной ямы, то сегодня лучшим вариантом считается установка септика на дачном участке под ключ.

Цена установки септика на даче под ключ зависит от нескольких факторов, например его производительностью или типом грунта. Если септик рассчитан на 2-3 человека, то его стоимость будет ниже в несколько раз по сравнению со стоимостью септика на 5-6 человек.

Сколько стоит установка септика на даче под ключ в компании «NordicSeptic»

Если Вы думаете, что дачный септик под ключ – это дорого, то, в действительности, это не так. Стоимость септика и его монтажа доступна для всех желающих обустроить безопасную, надежную канализацию.

Если Вы хотите установить септик на дачном участке недорого и качественно, то интернет-магазин «piter-septik.ru» рад предложить Вам свои услуги.

Наша компания предлагает своим покупателям:

многообразный ассортимент септиков на любой кошелек;

консультационную помощь;

высокое качество обслуживания;

привлекательные условия покупки;

сопутствующие услуги по обслуживанию и установке септика.

Мы поможем подобрать оптимальный вариант для Вашего участка и поставить септик на даче надежно и аккуратно. Цена в нашем магазине выгодно отличается от расценок в других фирмах.

Если Вы хотите знать, сколько стоит сделать септик на даче, просто позвоните по указанному номеру телефона и получите ответ с актуальной информацией на свой вопрос. Кроме того, вы можете воспользоваться кнопкой «Оставить заявку» и наши сотрудники свяжутся с Вами по телефону или электронной почте.

Монтаж септика для дачи осуществляется нашими опытными работниками, которые знают все тонкости и особенности работ по качественному обустройству автономной канализации. Мы можем установить септик на даче, цена которого приемлема для всех дачников, в максимально короткие сроки. Уже через несколько дней после покупки септика Вы сможете оценить все его достоинства.

Кроме того, мы можем рассчитать, сколько стоит установить септик на даче под ключ в зависимости от его производительности, объема залпового сброса и по другим техническим параметрам.

Какая судьба ждет города в эпоху пандемии и после (Институт Гайдара)

«На заре постиндустриальной эры некоторые футурологи предсказывали упадок городов. Они считали, что информационные технологии позволят нам работать из любого места, хоть из тайги, не требуя концентрации людей в определенных точках. Глубокий кризис индустриальных городов и разворачивающиеся процессы субурбанизации вроде бы подтверждали теорию. Тем не менее прогноз оказался в корне неверным. Города трансформировались, приспособились к изменившимся условиям и стали играть еще более важную роль. Выяснилось, что людям, чтобы развивать экономику, науку, культуру, нужны не только технические возможности. Требуется особая среда, которая обеспечивала бы тесное взаимодействие, активную социальную жизнь, возможности самореализации, разнообразие и толерантность к различиям. Появилось понятие креативного города. Совершенствуя городскую среду, города боролись за привлечение самых ярких, талантливых, креативных.

Норвежский город, который не раз пытались стереть с лица земли

Майк Макичеран
BBC Travel

9 декабря 2017

Автор фото, iStock

Этот портовый городок в норвежской Арктике неоднократно уничтожался под корень, сгорал дотла, стирался с лица земли и с географических карт, но каждый раз возрождался из пепла — как непокорный северный Феникс, рассказывает корреспондент BBC Travel.

Далеко-далеко на север от тех знаменитых фьордов, куда обычно возят туристов, лежит область Финнмарк, полностью расположенная за Полярным кругом.

Для Норвегии это — своего рода фронтир, только не Дикий Запад, как в США, а Дикий Север. Очень дикий и очень суровый.

На первый взгляд абсолютно необитаемая местность, где берег — это цепочка круто обрывающихся к морю мысов и скал, словно застывших от холода на нервных окончаниях нашего мира.

Субарктическая природа здесь всегда диктовала человеку свои условия. Зимой все дороги, как по велению верховного скандинавского бога Одина, исчезают под снегом, что отрезает дальние поселения от «большой земли» на долгие дни.

А когда спускается полярная ночь (с середины ноября до конца января), эти и без того не очень радостные места накрывает темнота.

Однако когда по пустынному и заснеженному шоссе, мимо едва подающих признаки жизни рыбачьих поселков, мимо застывших у причалов траулеров вы приезжаете в Хаммерфест (население 10 527 человек), то очень скоро узнаете, что этот городок (один из самых северных в мире) сталкивался в своей истории с гораздо более серьезными и страшными проблемами, нежели минусовые температуры.

История Хаммерфеста — это мрачная цепь бесконечных бедствий, пожаров, войн, начиная со времен Наполеона и кончая нацистским нашествием.

Но, несмотря на столь богатую и полную трагических событий историю, город ныне выглядит неожиданно современно и совершенно не похож на другие подобные ему населенные пункты на крайнем севере Норвегии.

Автор фото, Mike MacEacheran

Подпись к фото,

Норвежская область Финнмарк лежит за Полярным кругом

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Природа здесь всегда диктовала человеку свои условия

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

В окрестностях Хаммерфеста пасутся олени — их вполне устраивает местный климат

Здесь нет характерных для остальной Норвегии домиков, обшитых досками. Нет и традиционных магазинов, которые могли бы смотреть на гавань этого бывшего поселка китобоев.

Вместо них городской пейзаж оживляет освещенный светодиодными лампами стеклянный купол Центра арктической культуры.

Под плоским небом северной Атлантики, немного в стороне от огромных терминалов со сжиженным газом, расположились современные многоквартирные дома и причал для круизных лайнеров.

А на главной улице города, Киркегата, возвышается постмодернистское здание церкви, похожее на ракету на стартовой площадке и в то же время напоминающее стеллаж для вяленой рыбы — своего рода символ всего Финнмарка.

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Здание церкви в Хаммерфесте напоминает ракету на старте в небеса

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

У терминалов со сжиженным газом идет загрузка танкера

Как же в Хаммерфесте объясняют столь современный облик города?

Начиная с XVIII века, с тех пор как сюда, на землю саами, прибыли первые европейские (а затем и североамериканские) торговцы, этот городок неоднократно уничтожался, что называется, под корень, сгорал дотла, стирался с лица земли и с географических карт.

Ад приходил на эту землю часто и полновесно, а когда люди всё восстанавливали, он приходил снова. Однако каждый раз город возрождался из пепла — как северный Феникс.

«Вы можете проследить историю нашего города на 10 тысяч лет вглубь веков, однако что касается зданий — мы очень молодой населенный пункт», — говорит 75-летний Йенс Берг-Хансен, местный историк, которого мы встретили на улице Киркегата серым ноябрьским утром.

«У местных жителей силен дух первооткрывателей, пионеров — это и есть причина того, почему люди сюда возвращаются. Это город, который привык рассчитывать только на себя. Мы здесь привыкли полагаться друг на друга».

Автор фото, James D. Morgan/Getty Images

Подпись к фото,

Теплые воды Гольфстрима позволяют процветать местной рыбной отрасли

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Рыбацкие лодки у причала

Чем изначально привлек европейцев этот суровый уголок, так это своей незамерзающей гаванью, что большая редкость в этих широтах. Теплое течение Гольфстрим омывает местные берега.

С самого начала здесь активно развивались рыболовство и китобойный промысел — это были времена, когда тюленей, моржей и китов убивали ради их мяса, шкуры и жира.

Когда китобои возвращались с добычей, город превращался в огромную фабрику под открытым небом, где ворвань спешили счистить со шкур китообразных, пока она не прогоркла.

«Раньше говорили: вы почуете запах Хаммерфеста задолго до того, как его увидите», — говорит Берг-Хансен, описывая годы рыболовецкого бума в середине XVIII столетия.

Тогда в городе можно было встретить русских, немцев, французов, голландцев и американцев — все эти страны открывали здесь свои консульства.

«Здесь торговали, здесь крутились большие деньги. Говорили также, что местные женщины очень красивы (не менее красивы, чем в Париже!) — из-за того как они одевались».

(Ныне Хаммерфест уже не пахнет рыбой, его центральные улицы полны парикмахерских и бутиков, которых здесь для маленького города, пожалуй, даже слишком много.)

Однако, как можно понять из исторических документов, хранящихся в местном Музее восстановления Финнмарка и Тромсё, хорошие времена длились недолго.

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Жителям Хаммерфеста есть что вспомнить — особенно тем, кто родился до Второй мировой

Первый удар городу был нанесен во время Наполеоновских войн.

Поскольку незамерзающий порт был стратегически важным для морских путей в Россию, Арктику и Великобританию, он попал под горячую руку. В июле 1809-го, после недельной блокады, британцы разграбили город, оставив его население умирать от голода.

Полвека спустя ураган разнес в щепки все городские склады. А в 1890-м пришла очередная трагедия: две трети зданий в гавани были уничтожены пожаром.

Учитывая непредсказуемую погоду в этих местах и отдаленность от крупных центров цивилизации, можно назвать поистине невероятным то, как быстро восстанавливался Хаммерфест и приобретал современный облик.

Маленький пример: уже на следующий год после страшного пожара город стал первым в северной Европе, установившим на своих улицах электрические фонари.

Однако худшее было еще впереди. В 1940-м город оккупировали немцы.

И четырьмя годами позже, в октябре 1944 года, в преддверии наступления советских войск на восточном фронте (в том числе и через советско-норвежскую границу), гитлеровцы применили здесь тактику выжженной земли: батальон из тысячи нацистских военных не оставил от города камня на камне.

Хаммерфест был сожжен дотла, было уничтожено всё — и запасы продовольствия, и дома. Гитлеровцы были в этом очень методичны — они разрушили 10 тысяч зданий.

Дороги были взорваны, телеграфные столбы срублены, все коммуникации уничтожены. И улицы, и гавань были заминированы. Единственным уцелевшим зданием была местная часовня.

Невероятно, но пожары не утихали четыре месяца, и к тому времени когда последний местный житель покинул город, Хаммерфеста больше не существовало.

Автор фото, Geography Photos/Getty Images

Подпись к фото,

Хаммерфест неоднократно разрушался и восстанавливался

Целые семьи горожан были эвакуированы на юг Норвегии — в том числе Ранди Симонсен, которой сейчас 84. Она — одна из немногих еще живых свидетелей той трагедии.

Мы встретились с ней в музее. «Немцы были столь тщательны, что спалили все наши подвалы, — рассказывает она, показывая мне старые пожелтевшие снимки. — Но мы тоже были не лыком шиты. Люди сумели спрятать часть своего имущества, хотя рассчитывать в те дни на скорое возвращение не приходилось».

Стоит отметить, что фотографии восстановления, хранящиеся в музее, куда более впечатляющи, чем снимки разрушенного Хаммерфеста.

На одной из них — американское кресло парикмахера, закопанное от пожаров и разрушений глубоко под землю его владельцем.

Другой снимок запечатлел два мягких кресла с обивкой из бархата, тоже отлично сохранившиеся под землей и отрытые после войны.

Автор фото, Mike MacEacheran

Подпись к фото,

Ранди Симонсен — одна из немногих еще живых свидетелей нацистской оккупации и последующего разрушения города немцами

Как вспоминает Симонсен, ее семье дали всего два дня на то, чтобы подготовиться к отъезду — при этом никто не знал, куда их повезут и вернутся ли они вообще.

Ранди было тогда 11, и вместе с семьей она преодолела около 2 тысяч километров на юг, в губернию Телемарк.

«У отца море было в крови, и почти сразу после того, как в мае 1945-го закончилась война, он сел на первый же катер, отбывающий на север из Тромсё, и вернулся в Хаммерфест. Никто из горожан и мысли не допускал, что можно не вернуться».

Сегодня ничто не говорит о том, что пришлось пережить этому городу. Да, он лежал в руинах, но уже спустя несколько недель многие здания и дома были восстановлены.

«У нас не было времени на переживания, — вспоминает Симонсен, добавляя, что поначалу, когда семья только вернулась в родной город, ей приходилось спать на полу в часовне. — Люди были счастливы, что вернулись домой. И вообще я была подростком, все мои мысли были о школе, о моде и, конечно же, о мальчиках».

Автор фото, Mike MacEacheran

Подпись к фото,

Когда Вторая мировая война закончилась, жители Хаммерфеста вернулись и полностью восстановили свой город

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Зимой здесь, кажется, все замирает — но нет, Хаммерфест живет и радуется жизни

Другой свидетель тех событий, 72-летний Гуннар Мильх, учитель на пенсии, поделился со мной собственной теорией относительно того, почему Хаммерфесту удавалось так успешно восстанавливаться.

«Людям часто свойственно романтизировать прошлое. Но у Хаммерфеста прошлое всегда складывалось тяжело. Для нас это было вопросом выживания нашей общины», — сказал он.

«Когда люди возвращались сюда по окончании Второй мировой, они воссоздавали свою общину после того, как надолго были разлучены с ней. Урок из всего этого такой: только мы сами должны решать собственную судьбу».

Как показывает история, место Хаммерфеста — в ряду таких городов, как боснийский Мостар, японская Хиросима и немецкий Дрезден. Все они были разрушены, но восстали из пепла, хотя мало кто этого ожидал.

Сегодня Хаммерфест — снова благополучный и процветающий город, на этот раз благодаря пришедшим сюда компаниям, занимающимся хранением и поставками сжиженного природного газа (этот бум, как ожидают, продлится еще не одно десятилетие).

Для местных жителей — это всего лишь продолжение истории о том, как их город снова нашел себя в изменяющемся мире.

Возможно, лучше всего несломленный дух Хаммерфеста олицетворяет собой городской талисман, который красуется у него на гербе — белый медведь.

Он символизирует жизненную энергию местной общины и, одновременно, — поразительную способность на протяжении веков выживать в отдаленном и не самом уютном уголке мира, несмотря на противодействие природы и самые худшие людские намерения.

Лучший талисман трудно себе представить.

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Медведь на флаге Хаммерфеста

ключевых компонентов цивилизации | Национальное географическое общество

Самые ранние цивилизации развивались между 4000 и 3000 до н.э., когда рост сельского хозяйства и торговли позволил людям иметь излишки продовольствия и экономическую стабильность. Многим людям больше не приходилось заниматься сельским хозяйством, что позволило разнообразным профессиям и интересам процветать на относительно ограниченном пространстве.

Цивилизации сначала появились в Месопотамии (современный Ирак), а затем в Египте.Цивилизации процветали в долине Инда примерно к 2500 г. до н. Э., В Китае примерно к 1500 г. до н. Э. И в Центральной Америке (где сейчас находится Мексика) примерно к 1200 г. до н. Э. В конечном итоге цивилизации развивались на всех континентах, кроме Антарктиды.

Характеристики цивилизации

Все цивилизации имеют определенные характеристики. К ним относятся: (1) крупные населенные пункты; (2) монументальная архитектура и уникальные художественные стили; (3) общие коммуникационные стратегии; (4) системы управления территориями; (5) сложное разделение труда; и (6) разделение людей на социальные и экономические классы.

Городские районы

Крупные населенные пункты или городские районы (1) позволяют цивилизациям развиваться, хотя люди, живущие за пределами этих городских центров, по-прежнему являются частью цивилизации этого региона. Среди сельских жителей цивилизаций могут быть фермеры, рыбаки и торговцы, которые регулярно продают свои товары и услуги городским жителям.

Например, в огромном городском центре Теотиуакана на территории современной Мексики в период между 300 и 600 годами нашей эры проживало до 200 000 жителей.Развитие цивилизации Теотиуакано стало возможным отчасти благодаря богатым сельскохозяйственным угодьям, окружающим город. По мере возделывания земли меньшее количество фермеров могло поставлять больше основных продуктов питания, таких как кукуруза и бобы, большему количеству людей.

Торговля также сыграла свою роль в городском развитии Теотиуакана. Большая часть богатства и могущества Теотиуакана была обусловлена раскопками и торговлей богатыми месторождениями обсидиана по всему городу. Обсидиан — это твердый вулканический камень, который высоко ценился как режущий инструмент.Торговцы Теотиуакано продавали (экспортировали) обсидиан окружающим культурам в обмен на товары и услуги, импортированные в поселения Теотиуакано.

Памятники

Все цивилизации стремятся сохранить свое наследие, строя большие памятники и сооружения (2). Это так же верно сегодня, как и тысячи лет назад.

Например, древние памятники в Великом Зимбабве до сих пор постоянно используются как символ политической власти в современной стране Зимбабве.Великий Зимбабве, построенный между 1100 и 1450 годами, описывает руины столицы Королевства Зимбабве. На пике своего развития Великий Зимбабве был населен более чем 10 000 человек и был частью торговой сети, которая простиралась от Магриба через восточное побережье Африки и до Индии и Китая.

Великий Зимбабве — свидетельство изысканности и изобретательности предков местного народа шона. Такие политики, как Роберт Мугабе, президент, который руководил Зимбабве почти 40 лет в 20-м и 21-м веках, полностью сформировали свою политическую идентичность, отождествляя себя с монументальной архитектурой древней цивилизации.

Здания — не единственные памятники, определяющие цивилизации. Отличительный художественный стиль Великого Зимбабве включал в себя изображения местных животных, вырезанные из мыльного камня. Стилизованные каменные скульптуры, известные как «птицы Зимбабве», например, остаются эмблемой Зимбабве, они появляются на национальном флаге, валюте и гербах.

Совместное общение

Совместное общение (3) — еще один элемент, который разделяют все цивилизации.Совместное общение может включать разговорный язык; алфавиты; числовые системы; знаки, идеи и символы; и иллюстрации и изображения.

Совместное общение позволяет развивать инфраструктуру, необходимую для технологий, торговли, культурного обмена и управления, и использовать ее в масштабах всей цивилизации. У цивилизации инков, например, не было письменного письма, о котором мы знаем, но ее сложная система бухгалтерского учета кипу позволяла правительству проводить переписи своего населения и производства на обширном участке гор Анд.Кипу — это записывающее устройство, состоящее из ряда ниток, завязанных узлами определенного узора и цвета.

Письменность, в частности, позволяет цивилизациям записывать свою собственную историю и повседневные события, что имеет решающее значение для понимания древних культур. Самым древним письменным языком в мире является шумерский, который возник в Месопотамии около 3100 г. до н. Э. Самая известная форма раннего шумерского письма называлась клинописью и состояла из различных наборов клиновидных (треугольных) форм.Самым ранним шумерским письмом было ведение записей. Как и письменные записи современных цивилизаций, шумерская клинопись отслеживала налоги, счета за продукты и законы о таких вещах, как воровство.

Письменность была ключевой частью совместного общения во время Золотого века ислама, который процветал в южной Европе, Северной Африке и Западной Азии с седьмого по тринадцатый века. Так называемые «арабские цифры» и арабский язык были общими средствами коммуникации, которые позволили различным культурам арабского мира внести свой вклад в поразительные достижения в области математики, науки, технологий и искусства.

Инфраструктура и администрирование

Все цивилизации полагаются на государственное управление — бюрократию. (4) Возможно, ни одна цивилизация не иллюстрирует это лучше, чем Древний Рим.

Само слово «цивилизация» происходит от латинского слова civis, что означает «гражданин». Латинский язык был языком Древнего Рима, территория которого простиралась от Средиземного моря до некоторых частей Великобритании на севере и Черного моря на востоке.Чтобы управлять такой большой территорией, римлянам, базирующимся на территории нынешней центральной Италии, требовалась эффективная система государственного управления и инфраструктуры.

Римляне использовали различные методы управления своей республикой, а позже и империей. Например, инженерное дело было ключевой частью римской администрации. Римляне построили сеть дорог, чтобы сообщение между отдаленными территориями было максимально эффективным. Дороги также значительно облегчили путешествие римских военных. Повсюду римляне строили сооружения своей цивилизации: например, акведуки снабжали города пресной водой для улучшения санитарии и гигиены.

Язык также играл роль в римской инфраструктуре. Римляне распространили латинский язык по всей южной Европе. Так называемые «романские языки» (испанский, французский, португальский, румынский, каталонский и итальянский) называются так, потому что все они произошли от римского языка: латыни. Подобный язык облегчил общение и руководство для Рима на его обширных территориях.

Римские лидеры полагались на ряд юридических кодексов для управления.Эти кодексы помогли структурировать законы между различными частями римской территории, а также между богатыми и бедными, мужчинами и женщинами, рабами и свободными. Римские законы включали ограничения на вступление в брак, владение землей и доступ к таким профессиям, как священство.

Одним из наиболее значительных вкладов Рима в западную цивилизацию было становление самой правовой культуры. Римское право было в основном публичным, и юристы создали такие формальности, как юридический язык и процедуры, которые веками определяли европейское право.Фактически, «римское право» описывает правовую систему, которая использовалась по всей Западной Европе до 18 века.

Наконец, римляне использовали местных лидеров, а также римлян для исполнения закона на своих территориях. Жители были более знакомы со своими лидерами и с большей вероятностью следили за их объявлениями. Например, израильские лидеры работали с римскими властями на римской территории Палестины, в то время как британские лидеры часто работали с римлянами на острове Великобритании. Некоторые люди, родившиеся на римских территориях, в конечном итоге стали римскими императорами: например, император Константин родился на территории современной Сербии; император Адриан, возможно, родился на территории современной Испании.Это взаимодействие уменьшило конфликт между Римом и его территориями.

Отделение труда

Цивилизации отмечены сложным разделением труда (5). Это означает, что разные люди выполняют специализированные задачи. В чисто сельскохозяйственном обществе члены сообщества в значительной степени самодостаточны и могут обеспечить себя едой, кровом и одеждой. В сложной цивилизации фермеры могут выращивать один вид сельскохозяйственных культур и зависеть от других людей в получении других продуктов питания, одежды, жилья и информации.

Цивилизации, зависящие от торговли, особенно отмечены разделением труда. Город Тимбукту на территории нынешнего Мали был важным торговым центром для нескольких африканских цивилизаций. Жители Тимбукту специализировались на торговле такими товарами, как золото, слоновая кость или рабы. Другие жители предоставляли еду или укрытие торговым караванам, путешествующим на верблюдах из пустыни Сахара. Городской центр Тимбукту также был центром обучения. В разделение труда входили не только торговцы, но и врачи, религиозные лидеры и художники.

Структура класса

Последний элемент, который имеет ключевое значение для развития цивилизаций, — это разделение людей на классы (6). Это сложная идея, которую можно разбить на две части: доход и вид выполненной работы. Смена класса традиционно была трудной и происходила из поколения в поколение.

Классы могут означать группы людей, разделенные по их доходу. Это подразделение иногда называют «экономическим классом». Современная западная цивилизация часто делит экономические классы на богатых, средний класс и бедных.В средневековых цивилизациях Европы было меньше экономических классов. У королей и королев было огромное количество денег и земли. Крепостные или люди, работавшие на земле, почти ничего не имели. Со временем возник экономический класс купцов.

Класс также может относиться к типу работы, которую выполняют люди. Есть много социальных слоев. Социальный класс часто ассоциируется с экономическим классом, но не определяется им строго.

В древней китайской цивилизации существовало четыре основных типа социальных классов.Ученые и политические лидеры (известные как ши) были самым влиятельным социальным классом. Следующей по величине группой были фермеры и сельскохозяйственные рабочие (нонг) . Художники (гонг), , которые делали все, от подков до шелковых одежд, были следующим представителем социального класса. В нижней части социальных слоев находились купцы и торговцы, которые покупали и продавали товары и услуги. Известные как шанг, , эти купцы часто были намного богаче, чем другие классы, но имели более низкий социальный статус.

Развитие цивилизации

Цивилизации расширяются за счет торговли, конфликтов и исследований. Обычно все три элемента должны присутствовать, чтобы цивилизация росла и оставалась стабильной в течение длительного периода времени.

Физическая и человеческая география Юго-Восточной Азии позволила этим атрибутам развиться, например, в кхмерской цивилизации. Кхмеры процветали в некоторых частях нынешней Камбоджи, Таиланда, Лаоса, Вьетнама и Мьянмы между 800 и 1400 годами.

Торговля

Шелковый путь связывал рынки специй и шелка Азии с торговцами Европы. Обширная сеть водных путей Юго-Восточной Азии способствовала развитию торговли: кхмерская столица Ангкор была построена на берегу крупнейшего пресноводного озера Юго-Восточной Азии, Тонлесап. Вытекающая река Тонлесап является притоком могучей реки Меконг, которая соединяет Юго-Восточную Азию с Тибетским плато на севере и Южно-Китайским морем на юге.

Помимо материальных благ, кхмерская цивилизация способствовала мощной торговле идеями. В частности, кхмеры сыграли важную роль в распространении влияния буддийской и индуистской культур с Индийского субконтинента на Юго-Восточную и Восточную Азию.

Конфликт

Основные конфликты кхмерской цивилизации велись с соседними общинами — чамами, вьетнамцами и тайцами. Чамы были собранием королевств на территории современного центрального и южного Вьетнама, в то время как древнее вьетнамское влияние распространилось на территорию современного Северного Вьетнама.Тайские королевства, такие как Сукотай и Аюттхая, процветали на территории нынешних Таиланда, Камбоджи и Малайзии.

Кхмерская цивилизация была основана на последовательном сопротивлении политическому давлению со стороны чамов и вьетнамцев, но в конечном итоге не выдержала давления тайских цивилизаций. Тысячи тайских народов мигрировали с севера (нынешний регион Юньнань в Китае), основав небольшие королевства на юго-западе Кхмерской империи. В конце концов, эти королевства стали достаточно сильными, чтобы аннексировать территорию кхмеров, что привело к завоеванию Аюттайей кхмерской столицы Ангкора в 1431 году.

Исследования и инновации

Кхмерская цивилизация в значительной степени полагалась на выращивание риса и разработала сложную ирригационную систему, чтобы использовать реки и водно-болотные угодья, разбросанные по их территории. Эффективная серия оросительных каналов и водохранилищ, называемых барай, , позволила меньшему количеству фермеров производить больше риса. Это, в свою очередь, позволило большему количеству людей вести несельскохозяйственный образ жизни и мигрировать в крупные городские районы, такие как Ангкор.

Ангкор, столица древней кхмерской цивилизации, является домом для одного из крупнейших и наиболее самобытных религиозных памятников в мире — Ангкор-Ват.Ангкор-Ват изначально был построен как серия святилищ индуистского бога Вишну в начале 12 века, хотя менее чем через сто лет он стал буддийским храмовым комплексом.

Ангкор-Ват и родственный ему комплекс Ангкор-Том — прекрасные образцы классической кхмерской архитектуры. Высокие ступенчатые пирамидальные башни Ангкор-Вата называют «храмовыми горами». Башни окружены открытыми галереями, а вся конструкция ограждена стеной и квадратным рвом.Тысячи квадратных метров стен в Ангкор-Ват и Ангкор-Том украшены тысячами барельефов и скульптур, изображающих индуистские истории и персонажей.

Кхмерский памятник в Ангкор-Ват помогает определить современную нацию Камбоджи сегодня. Это главная туристическая достопримечательность страны, объект Всемирного наследия, и он даже изображен на камбоджийском флаге.

Падение цивилизаций

Многие цивилизации процветали, а затем рухнули или распались.Для этого есть много причин, но многие историки указывают на три модели падения цивилизаций: внутренние изменения, внешнее давление и экологический коллапс. Падение цивилизаций никогда не бывает результатом единственного события или закономерности.

Иногда кажется, что цивилизации полностью «исчезают».

Внутреннее изменение

Динамика населения — наиболее распространенная сила внутренних изменений цивилизации. Внезапное изменение численности населения или демографических изменений может привести к разрушению инфраструктуры цивилизации.

Популяции могут расти из-за миграции или периода нестабильного состояния здоровья. Популяции могут сокращаться из-за болезней, экстремальных погодных условий или других факторов окружающей среды.

Наконец, население может переопределить себя. По мере роста цивилизаций города могут расти в размерах и становиться более отличными в культурном отношении от сельских, сельскохозяйственных районов. Крупные империи могут простираться на такие большие регионы, что языки, культура и обычаи могут размывать самобытность жителей империи.

Внутренние изменения способствовали краху цивилизации майя, которая процветала в Мезоамерике более тысячи лет.Крах «классических майя» произошел относительно быстро в 800-х годах. Такие болезни, как дизентерия и смертельная геморрагическая лихорадка, убили и стали инвалидами тысячи людей майя. Еще миллионы были вынуждены переехать из городов в сельские районы. Такие огромные перемещения населения уменьшили способность майя общаться, управлять и объединяться против внешних сил и стихийных бедствий (таких как засуха).

Внешнее давление

Самым ярким примером внешнего давления на цивилизацию является иностранное вторжение или продолжающаяся война.Защита границ цивилизации может быть чрезвычайно дорогой и потребовать сильных вооруженных сил за счет развития или поддержания других аспектов цивилизации.

Внешнее давление может привести к относительно внезапному концу одной цивилизации (и, часто, к принятию другой). Падение империи ацтеков с приходом европейских конкистадоров является таким примером.

Внешнее давление также может привести к постепенному упадку цивилизации. «Падение» того, что мы часто считаем Древним Египтом, является хорошим примером того, как внешнее давление может изменить определение цивилизации на протяжении сотен лет.Египет столкнулся с давним периодическим конфликтом на своих границах с конкурирующими цивилизациями, такими как нубийцы (на юге), ассирийцы (на Ближнем Востоке) и ливийцы (на западе). Позже Египет столкнулся с цивилизациями Древней Греции и Рима и со временем стал частью Римской империи.

Экологический коллапс

Некоторые антропологи считают, что как стихийные бедствия, так и неправильное использование окружающей среды способствовали упадку многих цивилизаций.

Стихийные бедствия, такие как засуха, наводнения и цунами, становятся стихийными бедствиями, поскольку они влияют на цивилизации.

Засуха способствовала падению таких цивилизаций, как майя и долина Инда или цивилизация Хараппа. Цивилизация долины Инда была цивилизацией бронзового века на территории нынешних Пакистана, Индии и Афганистана. Цивилизация долины Инда зависела от сезонных муссонных дождей для снабжения водой для питья, гигиены и орошения. Изменение климата сделало муссоны гораздо более непредсказуемыми, а сезонные наводнения — менее надежными.Жители Хараппы страдали от болезней, передаваемых через воду, и не могли эффективно орошать свои посевы.

Крах минойской цивилизации, оказавшей большое влияние на Древнюю Грецию, часто связывают с катастрофическим извержением вулкана Тера на острове, который сейчас является Санторини. Извержение вызвало мощное цунами, которое уменьшило население, торговые возможности и влияние минойцев.

Человеческая деятельность также может привести к разрушению окружающей среды вплоть до краха цивилизации.Например, одним из нескольких факторов, способствовавших краху форпоста викингов в Гренландии, была неспособность европейских поселенцев адаптироваться к климату и почве Гренландии. Методы земледелия, которые успешно применялись на богатых суглинистых почвах Северной Европы, не подходили для более холодной и тонкой почвы Гренландии и более короткого вегетационного периода. Земля не могла поддерживать урожай, необходимый для содержания домашнего скота викингов, включая коз, крупный рогатый скот и овец. Кроме того, на самой земле заготавливали торф — основной строительный материал заставы. Викинги в Гренландии также столкнулись с внутренним давлением, таким как слабая торговая система с Европой, и внешним давлением, таким как враждебные отношения со своими соседями-инуитами.

«Затерянные цивилизации»

История и мифы богаты «потерянными цивилизациями», целыми образами жизни, которые, казалось, процветали, а затем исчезали из исторических записей.

Исчезновение цивилизации предков пуэбло — одна из таких загадок. Цивилизация предков пуэбло процветала на территории нынешних четырех уголков Юты, Колорадо, Нью-Мексико и Аризоны.Цивилизация предков пуэблоя развивалась около 1200 г. до н.э. и процветала более тысячи лет.

Цивилизация предков пуэбло была отмечена монументальной архитектурой в виде квартирных жилищ на скалах и больших городских территорий, известных как пуэбло. Разнообразные в культурном отношении предки пуэблоанцев были связаны сложной системой дорог, стандартным стилем религиозного поклонения и уникальным художественным стилем, о чем свидетельствуют керамика и петроглифы.

Похоже, что предки пуэблоанцы покинули свои городские районы примерно в 1300 году нашей эры.Исчезновение этой цивилизации остается загадкой, хотя большинство ученых говорят, что пуэблоанцы-предки вели войну со своими соседями навахо, внутренние группы боролись за землю и ресурсы, а длительные засухи уменьшили способность предков пуэблоан орошать посевы на засушливом юго-западе.

Люди пуэбло, конечно, никогда не исчезли: различные группы создали свои собственные, конкурирующие цивилизации после миграции или распада предков пуэбло. Эти группы включают цивилизации зуни и хопи.

Цивилизация

и ее последствия — Oxford Handbooks

Civilization относится как к процессу, так и к месту назначения. Он описывает процесс становления социального коллектива цивилизованным или перехода от естественного состояния, дикости или варварства к состоянию цивилизации. Он описывает состояние человеческого общества, отмеченное значительной урбанизацией, социальным и профессиональным расслоением, роскошью свободного времени и соответствующими достижениями в области искусства и науки. Способность к достаточно сложной социально-политической организации и самоуправлению в соответствии с преобладающими стандартами долгое время считалась центральным требованием цивилизации.

В западном мире широко распространено мнение, что цивилизация — это хорошо, или, по крайней мере, она лучше, чем альтернативы: варварство, дикость или какое-то естественное состояние. Теоретически, по прошествии времени и чем дальше мы удаляемся от Большого взрыва и изначального супа, тем больше мы прогрессируем как вид, так и как отдельные человеческие существа; чем больше мы прогрессируем, тем более цивилизованными становимся индивидуально и коллективно; чем более цивилизованными мы становимся, тем дальше мы удаляемся от пережитков дикости и варварства.Фактически, для многих на Западе цивилизация, прогресс и современность по определению являются хорошими вещами (например, Stark 2014). Сэмюэл Хантингтон довольно кратко резюмировал состояние дискуссии: быть цивилизованным — хорошо, а быть нецивилизованным — плохо (1998, 40).

Однако, как и во многих дебатах, редко бывает так ясно черным или белым; оттенков серого обычно намного больше. Например, в резком контрасте с радужной картиной цивилизации и современности, предложенной выше, Зигмунт Бауман (2001, 4, 6) тревожно высветил темную сторону, предполагая, что Холокост был не столько «временной приостановкой цивилизационной хватки в мире» которое обычно считается человеческим поведением », но« парадигмой »современной цивилизации» и современности.Это не обязательно означает, что цивилизация «плоха», не стоит того, чтобы иметь или быть частью; просто чтобы подчеркнуть, что наряду с положительными сторонами есть некоторые потенциальные недостатки, даже «темная сторона» (Александр, 2013).

Чтобы лучше понять различные взгляды на цивилизацию, эта статья начинается с описания того, что означает цивилизация, особенно в истории западной политической мысли (о других традициях мысли см., Например, Weismann 2014).Затем он исследует значение и природу довольно симбиотических отношений между цивилизацией и такими понятиями, как прогресс и современность. Затем в статье исследуются некоторые потенциальные последствия, которые идут вместе с этими идеалами, менее общепризнанной темной стороной цивилизации, или являются ее следствием. Сюда включены другие важные аспекты отношений между цивилизацией и прогрессом, такие как отношения между цивилизацией и войной и эксплуататорский характер отношений между цивилизацией и окружающей средой или миром природы в целом.В заключении предлагается несколько иной взгляд на цивилизацию, который может помочь нам избежать некоторых ловушек, ведущих от света в темноту.

Значение цивилизации

Слово civilization имеет свои основы во французском языке, происходя от таких слов, как civil (тринадцатый век) и civilité (четырнадцатый век), которые, в свою очередь, происходят от латинского civitas . До появления civilizé широко использовались такие слова, как poli или polite, police (что в широком смысле означало закон и порядок, включая правительство и администрацию), civilizé и civilité , но ни один из них не мог адекватно удовлетворить растущие и растущие требования к французскому языку.После появления глагола civilizer где-то в шестнадцатом веке, который послужил основой для существительного, чеканка civilizer была лишь вопросом времени, потому что это был неологизм, время которого пришло. Как заявляет Эмиль Бенвенист, « [C] ivilité , статический термин больше не подходил», что требует введения термина, который «должен был называться цивилизация , чтобы вместе определить как направление, так и непрерывность» ( 1971, 292).

Первое известное зарегистрированное использование civilization на французском языке придало ему значение, совершенно иное, чем то, что обычно ассоциируется с ним сегодня. Некоторое время civilizer использовался в юриспруденции для описания преобразования уголовного дела в гражданское; следовательно, цивилизация была определена в универсале словаря Треву от 1743 года как «термин юриспруденции». Правосудие или приговор, делающий уголовное дело гражданским. Цивилизация достигается путем преобразования информации ( информации ) в запросы ( enquêtes ) или другими способами »(Starobinski 1993, 1). Когда впервые появилось письменное слово «цивилизация » в его более современном понимании, можно только догадываться. Несмотря на обширные расследования, Люсьен Февр заявляет, что он «не смог найти слово цивилизация , использованное в каком-либо французском тексте, опубликованном до 1766 года», когда оно появилось в посмертной публикации М.Буланже, Antiquité dévoilée par sesages . Этот отрывок гласит: «Когда дикий народ стал цивилизованным, мы не должны прекращать действие цивилизации , давая ему жесткие и незыблемые законы; мы должны заставить его рассматривать данное ему законодательство как форму непрерывной цивилизации »(Febvre 1973, 220–222). Очевидно, что с самого начала цивилизация использовалась для обозначения как продолжающегося процесса, так и состояния развития, которое является шагом вперед по сравнению с дикостью.

Первоначальный интерес к концепции цивилизации уступил место детальным исследованиям цивилизаций девятнадцатого и двадцатого веков, во многом спровоцированных основанием и развитием областей антропологии и этнографии (например, Bagby 1959; Coulborn 1959; Quigley 1961). ; Сорокин 1957; Мелко 1969). Такой сдвиг привел к утверждениям о том, что более широкая озабоченность нормативными аспектами цивилизации «потеряла часть своей значимости» (Huntington 1998, 41). Результатом этого сдвига стала озабоченность более узкими определениями, такими как те, которые предложили Эмиль Дюркгейм и Марсель Мосс (1971, 811): «Цивилизация представляет собой своего рода моральную среду, охватывающую определенное количество наций, причем каждая национальная культура является лишь отдельной форма целого.Ведущим представителем сравнительного исследования цивилизаций был Арнольд Тойнби, который не отказался полностью от идеала цивилизации, поскольку он отмечал: «Цивилизации пришли и ушли, но цивилизация (с большой буквой C) преуспела» или выдержал (1948a, 24; 1948b). Тойнби также попытался сформулировать связь между «цивилизациями во множественном числе и цивилизациями в единственном числе», отметив, что первая относится к «конкретным историческим примерам абстрактной идеи цивилизации».Это определяется в «духовных терминах», в которых он «приравнивает [к] цивилизацию к состоянию общества, в котором меньшинство населения, каким бы малочисленным оно ни было, не выполняет задачу, а не просто производит пищу, но участие в любой другой экономической деятельности — например, промышленность и торговля — это необходимо для поддержания жизни общества в материальном плане на цивилизационном уровне »(1972, 44–45).

Аргумент Тойнби относительно организации общества, отмеченной специализацией навыков, переходом к элитным профессиям и эффективным использованием досуга, долгое время считался связующим с развитием цивилизации (и цивилизованного общества).Гоббс (1985, 683), например, настаивал на том, что «добыча предметов первой необходимости… была невозможна до тех пор, пока не были построены великие Содружества», которые были «матерью мира и удовольствия », которая, в свою очередь, была «матерью Philosophy ; … Там, где сначала были великие и процветающие городов , сначала было изучение философии ». Эта общая аргументация повторялась снова и снова на протяжении всей истории. Такие описания взаимоотношений между цивилизацией, обществом и правительством согласуются с утверждением Энтони Пагдена (1988, 39), что «философская история цивилизации была историей прогрессивной сложности и прогрессивной утонченности, которая вытекала из свободного выражения этих способностей. которыми мужчины обладают только как члены сообщества.”

R.G. Коллингвуд выделил три аспекта цивилизации: экономический, социальный и правовой. Экономическая цивилизация характеризуется не просто погоней за богатством, что может быть враждебно экономической цивилизации, но «цивилизованным погоней за богатством». Сфера «социальной цивилизации» — это форум, на котором человечество удовлетворяется «идеей совместных действий» или тем, что мы могли бы назвать сообществом. Последним признаком цивилизации является «общество, управляемое законом», и не столько уголовным правом, сколько гражданским правом — «законом, в соответствии с которым претензии регулируются между его членами», в частности (1992, 502–511).Для Коллингвуда «Цивилизация — это то, что происходит с сообществом …». Цивилизация — это процесс приближения к идеальному состоянию »(1992, 283). По сути, Коллингвуд утверждает, что цивилизованное общество — и, следовательно, сама цивилизация — руководствуется принципами верховенства закона и действует в соответствии с ними. Когда мы объединяем эти три элемента цивилизации, они составляют то, что я бы назвал социально-политической цивилизацией, или способность коллектива организовываться и управлять собой в рамках некоторой системы законов или конституции.

Эта статья больше посвящена нормативным измерениям цивилизации, но интересно отметить недавнее возрождение в международных отношениях (МО) исследований, посвященных цивилизациям, а не только в ответ на тезис Хантингтона о столкновении. Например, размышляя о книге Адды Боземана «Политика и культура в международной истории », Дональд Пучала (1997, 5) отмечает, что «напыщенность и беспокойство государств и их героев в ходе бесчисленных конфликтов на протяжении нескольких тысячелетий позволили добиться немногого большего, чем периодическая реконструкция политическая география, осквернение значительной части художественного и архитектурного наследия человечества, растрата богатства и унесение жизни сотен миллионов человек.Он добавляет, что «история отношений между государствами — будь то городские, имперские, средневековые, вестфальские, современные, супер- или национальные государства — была довольно избыточной, обычно неприятной и чаще всего лишенной имеет большое значение в ходе культурной эволюции человечества ». Он настаивает на том, что, в отличие от отношений между государствами, «история отношений между народами имела гораздо более широкие человеческие последствия». Или, как пытался объяснить Бозман (2010, xv), «взаимодействие… политики и культуры усилилось во всем мире», и это происходило «в плоскости международных отношений, а также в плане внутригосударственного социального существования и управление.Она пришла к выводу, что «территориально ограниченное, правовое государство западного типа больше не является [если оно когда-либо было в этом прочтении] центральным принципом в реальном ведении международных отношений, и поэтому его не следует рассматривать как ведущую норму. в академической вселенной »(Bozeman 2010, xl). Типы отношений, которые имеют в виду и Бозман, и Пучала, — это отношения между цивилизациями (см. Также Холл и Джексон, 2007; Катценштейн, 2010; Боуден, 2012).

«Бремя цивилизации»

Недалеко от заботы Коллингвуда об устранении физической и моральной силы с помощью социальной цивилизации находятся описания цивилизованного общества, заинтересованного в управлении насилием, хотя бы путем удаления его из общественной сферы.В описании цивилизации Зигмунта Баумана такая озабоченность распространяется на более общую проблему создания легко управляемых субъектов. «Концепция цивилизации , — утверждает он, — вошла в научный дискурс на Западе как название сознательного крестового похода прозелитизма, проводимого людьми знания и направленного на искоренение пережитков диких культур» (1987, 93).

Этот проповеднический крестовый поход во имя цивилизации заслуживает дальнейшего рассмотрения. Его логику нетрудно определить, если принять во внимание утверждение Старобинского (1993, 31): «Цивилизация, взятая как ценность, представляет собой политическую и моральную норму.Это критерий, по которому судят и осуждают варварство или нецивилизацию ». Аналогичный аргумент выдвигает Пагден (1988, 33), который утверждает, что цивилизация «описывает состояние, социальное, политическое, культурное, эстетическое — даже моральное и физическое, — которое считается оптимальным состоянием для всего человечества, и это подразумевает неявное утверждение, что только цивилизованные люди могут знать, что значит быть цивилизованными ». Именно из этого неявного утверждения и вынесенных от его имени суждений родилось понятие «бремя цивилизации».И это, как утверждали многие, является одним из менее желательных аспектов и результатов идеи цивилизации (Anghie 2005; Bowden 2009).

Аргумент о том, что только цивилизованные знают, что значит быть цивилизованным, является важным, поскольку, как отмечает Старобинский (1993, 32), «исторический момент, в котором появляется слово цивилизация , знаменует собой появление саморефлексии, появление сознания, которое думает, что понимает природу своей собственной деятельности ». В частности, он отмечает «момент, когда западная цивилизация осознает себя рефлексивно, она видит себя одной цивилизацией среди других.Достигнув самосознания, цивилизация сразу же открывает цивилизации ». Но, как подчеркивает Норберт Элиас (2000, 5), это не тот случай, когда западная цивилизация является просто одной среди равных, поскольку само понятие цивилизации «выражает самосознание Запада…». Он суммирует все, в чем западное общество последних двух или трех столетий считает себя лучше, чем более ранние общества или «более примитивные» современные ». Далее он поясняет, что, используя термин «цивилизация», «западное общество стремится описать, что составляет его особый характер и чем оно гордится: уровень — его технологии , характер — его манеры, развитие — его научные знания или взгляд на мир и многое другое.Нетрудно увидеть, как предвестники цивилизации могут тяготеть к (благонамеренному) «крестовому походу прозелитизма», движимому, по крайней мере частично, глубоко укоренившейся верой в «бремя цивилизации» (см. Bowden 2009 ).

Проблема не только в отрицании ценности и достижений других цивилизаций, но и в том, что они находятся в почти необратимом упадке. С этой точки зрения их вклад в цивилизацию «большой C» рассматривается как в значительной степени ограниченный прошлым, из чего следует дальнейший вывод, что если что-то ценное и нужно вернуть, это не может быть сделано без помощи более цивилизованного наставника. Такое мышление слишком очевидно, например, в ошибочном заявлении Фердинанда Шиллера о том, что «народы Индии, кажется, очень мало заботятся об истории и никогда не беспокоились о ее составлении» (1926, vii; ср. Guha 2002). Британцы взяли на себя обязательство составить такие разрозненные отчеты, как тот, который был подготовлен Джеймсом Миллем и опубликован как The History of British India в 1817 году. Несмотря на то, что никогда не посещал Индию, Милль History передал европейской аудитории в корне ошибочную образ индийской цивилизации как вечно отсталой и неразвитой.

Стандарты цивилизации

Одно из основных оправданий, лежащих в основе такого мышления, связано с широко распространенным мнением о том, что способность к достаточно сложной социально-политической организации и самоуправлению в соответствии с преобладающими стандартами является центральным требованием цивилизации. Присутствие или отсутствие институтов общества, которые способствуют управлению в соответствии с устоявшимися традициями — первоначально европейскими, а теперь в более широком смысле — западными — долгое время считалось отличительной чертой зарождения цивилизации или ее потенциала.Примером важности общества для квалификации цивилизации являются «ингредиенты цивилизации» Дж. С. Милля. Милль заявляет, что тогда как

дикое племя состоит из горстки особей, странствующих или рассредоточенных по обширной территории страны: густое население, следовательно, живущее в постоянных жилищах и в основном собирающееся вместе в городах и деревнях, которые мы называем цивилизованными. В дикой жизни нет ни торговли, ни мануфактуры, ни сельского хозяйства, ни почти ничего; Страну плодов сельского хозяйства, торговли и производства мы называем цивилизованной.В диких сообществах каждый человек подменяет себя; за исключением войны (и даже тогда очень несовершенной) мы редко видим какие-либо совместные операции, проводимые союзом многих; дикари не находят особого удовольствия в обществе друг друга. Поэтому везде, где мы находим людей, действующих вместе для общих целей в больших телах и наслаждающихся удовольствиями социального общения, мы называем их цивилизованными. (1977, 120)

Часто упускаемые из виду последствия этой нагруженной ценностями концепции цивилизации привели к тому, что Георг Шварценбергер (1955) назвал «стандартом цивилизации в международном праве» или тем, что Геррит Гонг (1984) позже назвал «стандартом цивилизации в международном обществе». .Исторически эталон цивилизации был средством, используемым в международном праве для различения цивилизованных и нецивилизованных народов с целью определения членства в международном сообществе государств. Эта концепция вошла в международно-правовые тексты и практику в восемнадцатом и девятнадцатом веках под влиянием антропологов и этнологов, которые проводили различия между цивилизованными, варварскими и дикими народами на основе их соответствующих способностей к социальному сотрудничеству и организации.Действуя в основном в течение европейского колониального периода, эталоном цивилизации был правовой механизм, разработанный для того, чтобы установить ориентир для восхождения неевропейских государств в ряды цивилизованной «Семьи наций», а вместе с тем и их полного признания международным правом. . Цивилизованное государство требовало (1) базовых институтов власти и государственной бюрократии; (2) организационная способность к самообороне; (3) опубликованный правовой кодекс и соблюдение законности; (4) способность выполнять контракты в торговле и обмене капиталом; и (5) признание международного права и норм, включая законы войны (Gong 1984; Bowden 2004, 2009).Если нация могла соответствовать этим требованиям, она обычно считалась законным суверенным государством, имеющим право на полное признание в качестве международной личности.

Неспособность многих неевропейских обществ соответствовать этим европейским критериям и сопутствующее юридическое различие, отделявшее их от цивилизованных обществ, привели к неравноправной договорной системе капитуляции. Право на экстерриториальность, как это было также известно, регулировало отношения между суверенными цивилизованными государствами и квазисуверенными нецивилизованными государствами в отношении их соответствующих прав и обязательств перед гражданами цивилизованных государств, живущих и действующих в странах, где действовали капитуляции. .Как объясняет итальянский юрист Паскуале Фиоре (1918, 362), «в принципе, капитуляция унизительна по отношению к местному« общему »праву; они основаны на низшем состоянии цивилизации некоторых государств Африки, Азии и других варварских регионов, что делает невозможным осуществление суверенных прав на взаимной и взаимной основе при полном равенстве правовых условий ». В большей части нецивилизованного мира эта система капитуляций постепенно разрасталась до такой степени, что превратилась в крупномасштабную европейскую цивилизационную миссию, которая, в свою очередь, превратилась в колониализм.После окончания Первой мировой войны это правовое обоснование способствовало созданию мандатной системы Лиги Наций.

Несмотря на критику в их адрес, стандарты цивилизации остаются влиятельными инструментами в практике международных отношений. Некоторые видные недавние дискуссии о стандартах цивилизации в IR и международном праве были сосредоточены на предложениях по соответствующим стандартам для конца двадцатого или начала двадцать первого века, начиная от прав человека, демократии, экономического либерализма и глобализации до современности в целом (см. Donnelly 1998; Франк 1992; Фидлер 2000; Мозаффари 2001; Гонг 2002).Большая часть этой литературы в значительной степени некритична к иногда разрушительным последствиям применения стандартов цивилизации, настаивая на том, что новое миссионерское рвение по продвижению прав человека, демократии и экономического либерализма каким-то образом изолировано от «фатального заражения», связанного с колониальной эксплуатацией и завоеваниями. Другие исследования выявили темную сторону стандартов цивилизации и их роль в европейской экспансии, такую как имитация в случае Японии (Suzuki 2009) или влияние стигматизма на формирование внешней политики в случае побежденных держав, таких как Турция, Япония и Россия (Заракол, 2011). Как показывают эти исследования, ряд продолжающихся событий продолжает оказывать влияние на ведение международных дел.

Цивилизация и прогресс

Одна из основных причин, по которой социополитика занимает центральное место в рассмотрении цивилизации, очевидна в следующем, часто цитируемом отрывке из книги Томаса Гоббса Левиафан (1985, 186):

Итак, все, что является следствием времени Варре, когда каждый человек — Враг для каждого человека; то же самое следствие того времени, когда люди живут без другой безопасности, кроме той, которая обеспечена их собственной силой и их собственным изобретением.В таких условиях нет места Промышленности; потому что плод его неопределен: и, следовательно, нет Культуры Земли; запрет на судоходство и использование товаров, которые могут ввозиться морем; нет просторного здания; никаких инструментов для перемещения и удаления таких вещей, которые требуют большой силы; нет Знания о лице Земли; нет счета Времени; нет искусства; нет писем; нет общества; и что хуже всего, постоянный страх и опасность насильственной смерти; И жизнь человека — одинокого, бедного, мерзкого, жестокого и короткого.

Один из важных уроков, обычно извлекаемых из этого отрывка, заключается в том, что жизнь, проживаемая вне общества в естественном состоянии, постоянно находится под угрозой; у людей мало шансов на мир без общества. С этим связан тот факт, что определенная степень социально-политического сотрудничества и организации является основной необходимостью для основания цивилизации. Говорят, что социальный и политический прогресс предшествует практически любой другой форме прогресса; более того, считается, что прогресс в других субэлементах цивилизации зависит от этого.Фридрих фон Шиллер (1972, 329) позже сформулировал ситуацию следующим образом: «Родила бы Греция Фукидида, Платона и Аристотеля, или Рим — Горация, Цицерона, Вергилия и Ливия, если бы эти два государства не поднялись до тех высот политических достижений, которых они в действительности достигли? »

Тесная связь между цивилизацией и прогрессом отражена в наблюдении Старобинского (1993, 4) о том, что «слово цивилизация , обозначающее процесс, вошло в историю идей одновременно с современным пониманием слова прогресс . .Этим двум словам суждено было сохранить самые близкие отношения ». Эта интимная связь также очевидна в вопросе Роберта Нисбета (1980, 9) о том, «возможна ли цивилизация в любой форме и содержании, сравнимая с тем, что мы знали… на Западе без поддерживающей веры в прогресс, которая существовала вместе с этой цивилизацией. ” Он добавляет: «Ни одна идея не была важнее, чем… идея прогресса западной цивилизации на протяжении почти трех тысяч лет». Хотя такие идеи, как свобода, справедливость, равенство и общность занимают свое законное место, он настаивает на том, что «на протяжении большей части западной истории основой даже этих идей была философия истории, которая придает прошлому, настоящему и будущему их важность. ”(1980, 4).Старобинский (1993, 33–34) отмечает, что «цивилизация , является мощным стимулом для теории», и, несмотря на ее двусмысленность, существует подавляющее «искушение прояснить наше мышление, разработав теорию цивилизации, способную обосновать далеко идущая философия истории ». Ясно, что двойные идеалы цивилизации и прогресса являются важными факторами в наших попытках осмыслить жизнь через формулировку некой всеобъемлющей или, по крайней мере, всеобъемлющей философии истории.В самом деле, в последние столетия он оказался непреодолимым для самых разных мыслителей со всего политического спектра.

Отношения между цивилизацией и прогрессом занимали центральное место в анализе истории Европы и процессов цивилизации, проведенного Франсуа Гизо. В отчете, охватывающем как социально-политические, так и моральные требования цивилизации, Гизо (1997, 16) настаивал на том, что «первый факт, заключенный в слове цивилизация… — это факт прогресса, развития; он сразу представляет идею народа, идущего вперед, не для того, чтобы изменить свое место, а для изменения своего положения; людей, чья культура обусловливает себя и улучшает себя.Идея прогресса, развития кажется мне основной идеей, содержащейся в слове цивилизация. «Что касается Гоббса и других, то для Гизо социально-политический прогресс или использование общества — это лишь часть картины, которая есть цивилизация, на обратной стороне которой« [л] эттеры, науки, искусства демонстрируют все свое великолепие. Где бы человечество ни увидело эти великие знамения, эти знамения, прославленные человеческой природой, где бы оно ни увидело сотворенные эти сокровища возвышенного наслаждения, оно там признает и назовет цивилизацию.По Гизо (1997, 18), «два факта» являются неотъемлемой частью «великого факта», которым является цивилизация: «развитие социальной активности и развитие индивидуальной активности; прогресс общества и прогресс человечества ». Где бы ни присутствовали эти «два симптома», «человечество громкими аплодисментами провозглашает цивилизацию».

Дж. Б. Бери (1960, 2–5) аналогичным образом утверждает, что «идея [прогресса] означает, что цивилизация двигалась, движется и будет двигаться в желаемом направлении». В соответствии с неотразимостью распространения великой теории, Бери утверждает, что «идея человеческого прогресса — это теория, которая включает синтез прошлого и пророчество о будущем».Это теоретизирование основано на интерпретации истории, согласно которой человеческое состояние развивается «в определенном и желаемом направлении». Кроме того, это «подразумевает, что … в конечном итоге будет обеспечено состояние всеобщего счастья, которое оправдает весь процесс цивилизации». Короче говоря, конец истории находится в непосредственной близости к состоянию индивидуальной и социальной способности человечества к совершенствованию, в котором опасности и неопределенности гоббсовской войны всех против всех оставлены позади в пользу относительной безопасности и защищенности гражданских или цивилизованное общество.

Одна из вещей, с которой мы все чаще сталкивались и боролись, чтобы выжить и искоренить в прошлые века, — это бедствие войны между сообществами, включая цивилизованные сообщества. В некотором смысле это может показаться немного противоречащим идеям цивилизации, прогресса и человеческого совершенствования, но так же, как существует тесная связь между цивилизацией и прогрессом, также существует тесная связь между цивилизацией и войной, и между войной. и прогресс.

Цивилизация и война

Инстинкт подсказывает, что чем более цивилизованными мы становимся с течением времени или чем дальше мы продвигаемся от жестокого состояния природы, тем более вероятно, что жестокие и кровавые реалии вооруженного конфликта станут еще более отвратительными и нежелательными, и можно избежать практически любой ценой. Действительно, это один из ключевых уроков, которые мы извлекаем из Гоббса (1985, 186–188; см. Также Lorenz 1966; Keeley 1997) о неопределенности и краткости жизни в естественном состоянии, в котором каждый человек является врагом каждому. человек, и хотя он не обязательно постоянно находится в состоянии войны со всеми остальными, по крайней мере, подготовлен к этому.Жан-Жак Руссо, с другой стороны, утверждал, что состояние природы было игровой площадкой благородного дикаря, который в целом жил в состоянии гармонии со своими собратьями и миром природы в целом. Только с приходом цивилизации Эдемский сад был нарушен войной и другими бедствиями, связанными с цивилизованной современностью. Как красноречиво выразился Руссо (1997, 161): «Первый человек, который, огораживая участок земли, которому пришло в голову сказать , это мой , и нашел людей, достаточно простых, чтобы поверить ему, был истинным основателем гражданское общество.Сколько преступлений, войн, убийств, сколько бедствий и ужасов, «человечество» было бы спасено тем, кто, поднимая колья или засыпая канаву, кричал своему роду: остерегайтесь слушать этого самозванца; [ты] потеряешься, если забудешь, что плоды принадлежат всем, а Земля — ничему «. Имея в виду эти совершенно разные точки зрения, Азар Гат (2006, 663), изучив происхождение и эволюцию войн между людьми на протяжении двух миллионов лет, утверждает, что из двух: «Гоббс был намного ближе к истине.”

Этот вывод хорошо согласуется с предположениями о распространении цивилизации, лежащей в основе все более упорядоченного и мирного, цивилизованного международного общества, в котором обращение к вооруженным конфликтам становится все более редким. Но действительно ли связь между цивилизацией и войной является прямой обратной линейной зависимостью, или же здесь есть нечто большее? Предположение о том, что цивилизация и война имеют общее наследие, что «колыбель цивилизации — это также колыбель войны», похоже, указывает на то, что происходит нечто более сложное (Meistrich 2005, 85).Как объясняет Ира Мейстрих (2005, 85), «война требует такого рода массовых ресурсов и организации, которые может предоставить только цивилизация, и поэтому плодородная почва, на которой люди собирали первые плоды цивилизации, также взращивала зловещие семена войны». Гарри Холберт Терни-Хай (1971, 23) отмечает то же самое, что «комплекс войны согласуется с остальной структурой социальной организации».

Как объясняет Тойнби (1951, viii), «возможность ведения войны предполагает минимум техники и организации, а также избыточное богатство сверх того, что необходимо для простого существования.В то же время, как это ни странно, считается, что ведение войны — это важнейшая песчинка, вокруг которой растет и обретает свой блеск жемчужина цивилизации. Роберт Р. Марретт (1920, 36) предполагает, что «это обычное дело в антропологии, что на определенной стадии эволюции — так сказать, на полпути — война является главным фактором цивилизации». Куинси Райт (1965, 98–99) делает аналогичные выводы: «Первобытные войны были важным фактором в развитии цивилизации. Он культивировал такие добродетели, как храбрость, верность и послушание; он создал сплошные группы и метод увеличения ареала этих групп, все из которых были необходимы для создания последующих цивилизаций.”

Уильям Экхардт (1975, 55–62; 1992) аналогичным образом утверждает, что «антропологические данные» указывают на тот факт, что «первобытные войны были функцией человеческого развития в большей степени, чем человеческий инстинкт или человеческая природа». Он также предполагает, что «только после того, как мы начали заниматься сельским хозяйством и скотоводством, земля стала для нас важной и, следовательно, тем, за что стоит бороться». Во многом таким же образом, как Гоббс объясняет процесс и результаты социально ограниченного цивилизованного общества, Экхардт (1990, 10–11) указывает, как «сельскохозяйственная революция сделала доступным излишек продовольствия, который вывел людей за пределы прожиточного минимума, необходимого для создания жизнедеятельности». жить до такой степени, что излишки могут быть использованы для оплаты одними, чтобы управлять другими, и заниматься искусством, религией и писательством, а также участвовать в войне, чтобы распространить блага цивилизации на других или заставить других помогать заплатить за процесс цивилизации или защитить себя от тех, у кого может возникнуть соблазн сократить путь к цивилизации.Это предполагает совершенно иную связь между цивилизацией и войной, чем аргумент о том, что существует прямая корреляция между цивилизованным обществом и склонностью к миролюбию. Напротив, утверждается, что «чем более цивилизованными становятся люди, тем более воинственными, как мы можем ожидать, они будут» (Eckhardt 1990, 15).

Райт (1965, 99) отмечает, что по мере того, как «первобытное общество развивалось в сторону цивилизации, война начала приобретать иной характер. Цивилизация была одновременно следствием и причиной воинственности.Экхардт (1990, 9) приводит аналогичный случай, «что война действительно вступила в свои права только после возникновения цивилизации около 5000 лет назад». Следуя Райту, Экхардт (1990, 14) заключает, что, по сути, «война и цивилизация, в зависимости от того, что наступило раньше, способствовали друг другу в положительной обратной связи, так что чем больше одна, тем больше другая; и чем меньше одного, тем меньше другого ». Этот одновременно цивилизованный, но порочный круг составляет основу «диалектической, эволюционной теории войны» Экхардта (1990, 9–11), согласно которой «более развитые общества участвуют в большем количестве войн.Более того, «цивилизованные народы вступали в войну, как утки в воду, судя по их художественным и историческим записям», причем «войны служили одновременно повивальными бабками и гробовщиками во время подъема и падения цивилизаций в ходе истории».

Джеймс Босуэлл (1951, 35) однажды написал: «Как долго будет продолжаться война, мы не можем предполагать», добавив: «Цивилизация, которая, как можно было ожидать, уничтожила бы ее, только усовершенствовала свою жестокость. грубость. Иррациональность остается, хотя мы узнали insanire certa ratione modoque , чтобы иметь метод в нашем безумии.В самом деле, скорее, чем цивилизация и все ее атрибуты, представляющие противоядие или антитезу войне, может показаться, что цивилизация и война идут рука об руку; В частности, механизированная индустриальная цивилизация кажется особенно искусной и эффективной в искусстве ведения войны. Как выразился Экхардт (1990, 15), «война и цивилизация идут и растут вместе». И поскольку «цивилизация порождает войну или, по крайней мере, способствует ее использованию, и поскольку война в конечном итоге уничтожает ее создателя или проводника, тогда цивилизация является саморазрушительным процессом, который препятствует ее собственному прогрессу.Аналогичное замечание высказал Тойнби (1951, vii – viii), который пришел к выводу, что, хотя «война на самом деле могла быть порождением цивилизации», в конечном итоге ребенок не был особенно добр к своему создателю, поскольку « Война оказалась непосредственной причиной распада каждой цивилизации, которая, как известно наверняка, распалась ». По сути, это приводит нас к замкнутому кругу взаимоотношений между цивилизацией и войной: ведение войны порождает цивилизацию, которая, в свою очередь, способствует более кровопролитному и эффективному ведению войн, что, в свою очередь, приводит к гибели цивилизации (или цивилизаций).

Цивилизация и окружающая среда

Антропоморфное изменение климата, связанные с ним последствия и хрупкое состояние природного мира в целом находятся на переднем крае новых и возникающих угроз цивилизации (Fagan 2004, 2008). Фактически, природа эксплуататорских отношений человечества с более широким миром природы в целом ставится под сомнение и заставляет некоторых из нас серьезно переосмыслить эти отношения. Хотя Руссо мог бы охарактеризовать отношения между людьми и миром природы как отношения, отмеченные гармонией и благодетельностью, для большей части истории цивилизации в значительной степени рассказывалось о способности человечества покорять природу: покорять дикие границы, укрощать животный мир, и цивилизовать варварские и дикие народы нашего собственного вида.Как объясняет В. Гордон Чайлд (1948, 1), «прогресс» и «научные открытия сулили безграничный прогресс в контроле человека над природой». Такое отношение к природе и природным ресурсам давно преобладает в европейском и, в частности, западном мышлении. Джон Локк (1965, 339 / II: 42), например, в своем обсуждении Северной и Южной Америки, американских индейцев и прав собственности, писал: «Земля, полностью отданная природе, не имеющая улучшений пастбищ, обработки почвы или посадки. , называется, как и есть, отходов [отходы].Земля должна была улучшаться и использоваться, чтобы вместить большее количество людей, чем к тому были склонны американские индейцы, и если они не собирались использовать ее надлежащим образом, то британцы имели право занять ее — фактически , это их долг.

Как отмечалось выше в отношении прогресса, значительный аспект цивилизации вращается вокруг эволюции или развития, будь то естественное состояние, дикость или варварство, к урбанизированной, научной, технологической цивилизации.Большая часть этого эволюционного процесса касается способности общества контролировать природу и использовать ее ресурсы. Это проиллюстрировано Адамом Смитом (1869, 289–296), когда он очерчивает четыре различных этапа человеческого социального развития: первая — это «нации охотников, низшее и самое грубое состояние общества», его ярким примером являются «местные племена Северная Америка.» Второй этап — это «нации пастухов, более развитое состояние общества», например, у татар и арабов. Но у таких народов все еще нет «постоянного жилья» в течение значительного периода времени, поскольку они передвигаются по «прихоти» своего скота и в зависимости от времени года в бесконечных поисках корма. Третий этап — это сельское хозяйство, которое «даже в самом грубом и низком состоянии предполагает поселение [и] какое-то постоянное жилище». Четвертая и наиболее продвинутая стадия — это цивилизованное, урбанизированное, коммерческое общество, эффективное и действенное пользование природой и всеми ее плодами. Точно так же Уолтер Бэджхот (1875, 17–19) утверждал, что «разные расы мира справедливо можно описать как находящиеся на разных краях индустриальной цивилизации, приближающиеся к ней с разных сторон и отстающие от нее в различных аспектах.Проблема с теми, кто терпит неудачу, нецивилизованными людьми, которыми якобы управляла природа, а не ее правителями, заключалась в том, что они «не знали природу, которая является часовым механизмом материальной цивилизации, и не обладали политикой, которая является своего рода часового механизма моральной цивилизации ».

В некотором смысле отношения между цивилизацией и природой не так уж сильно отличаются от диалектических отношений между цивилизацией и войной: чем выше уровень цивилизации, тем сильнее эксплуатируется природа; чем больше используется природа, тем больше прогрессирует цивилизация.Но, как и в случае с цивилизацией и войной, эти отношения не могут продолжаться вечно: добыча и эксплуатация природных ресурсов — это не бездонная яма, а, скорее, конечная цель, которая может поддерживать определенное количество людей в течение определенного времени. И, конечно же, как нам говорит наша планета, есть серьезные последствия, связанные с процессами цивилизации, модернизации, урбанизации и всем, что с ними связано. Цикл извлечения большего количества материала из земли, обработки большего количества материала, создания большего количества материала, производства большего количества материала, владения большим количеством материала, выброса большего количества материала и покупки большего количества нового материала для его замены оказывается неустойчивым в таких больших масштабах.Последствия такого избытка в формах ухудшения состояния окружающей среды и изменения климата многочисленны и разнообразны; к ним относятся таяние полярных ледяных шапок и повышение уровня моря, колебания температуры воздуха и моря, продолжительные периоды засухи в некоторых частях мира, в то время как в других наблюдается увеличение количества осадков и наводнений, а также учащение экстремальных погодных явлений и многое другое.

Эти изменения окружающей среды, в свою очередь, влияют на нашу способность продолжать жить в определенных частях Земли и на нашу способность продолжать использовать и эксплуатировать ресурсы, как мы делали это на протяжении веков.Эффект цепочки заключается в том, что эти разнообразные изменения и угрозы часто взаимосвязаны; одна область безопасности или незащищенности может иметь прямое и драматическое влияние на другую, порождая своего рода порочный круг незащищенности. Например, нехватка и конкуренция за основные ресурсы, такие как земля, еда, вода и энергия, являются потенциальными катализаторами насильственного конфликта (Dyer 2008; Mazo 2010; Homer-Dixon 2001; Pumphrey 2008). И это не просто воображаемые сценарии; период 2007–2008 гг. стал свидетелем жестоких продовольственных бунтов в 30 странах мира, в том числе в развитых странах Запада.Если мрачные прогнозы верны, то это, так сказать, лишь верхушка айсберга.

Переосмысление цивилизации

Чуть более пары сотен лет назад Эдвард Гиббон (1963, 530) писал, что человечество «может« согласиться с приятным заключением о том, что каждый век мира увеличивался и все еще увеличивает реальное богатство, счастье, знания и, возможно, добродетель человеческой расы ». Во многих отношениях записи человеческой истории подтверждают это: например, продолжительность жизни римлянина во времена империи составляла около двадцати пяти лет.Сегодня средняя продолжительность жизни в мире составляет где-то от середины до конца шестидесятых годов, а во многих частях мира ожидаемая продолжительность жизни значительно выше. Отчасти благодаря достижениям в области науки и техники только в двадцатом веке «средний национальный прирост ожидаемой продолжительности жизни при рождении [составлял] 66% для мужчин и 71% для женщин, а в некоторых случаях ожидаемая продолжительность жизни… увеличилась более чем вдвое. »В течение столетия (Kinsell 1992; Galor and Moav 2005). Двадцатый век также стал свидетелем беспрецедентной урбанизации, ключевого показателя прогресса и развития, с увеличением с 220 миллионов городских жителей, или около 13% населения мира, в начале века до 732 миллионов, или 29% к середине века. и достигнув примерно 3.2 миллиарда человек, или 49% в 2005 году. Ожидается, что с учетом того, что урбанизация будет продолжаться быстрыми темпами, по оценкам, к 2030 году почти 5 миллиардов человек будут жить в городах, что эквивалентно примерно 60% мирового населения (United Nations 2005).

Что касается мировой экономики, то было подсчитано, что в прошлом тысячелетии, в течение которого мировое население увеличилось примерно в двадцать два раза, глобальный доход на душу населения вырос примерно в тринадцать раз, в то время как мировой ВВП увеличился почти в два раза. 300.Подавляющее большинство этого роста можно отнести к успехам, достигнутым в результате промышленной революции; с 1820 года население мира выросло в пять раз, а доход на душу населения увеличился примерно в восемь раз. Этот вид развития намного превосходит предыдущее тысячелетие, когда, по оценкам, население Земли выросло всего на одну шестую, и в течение этого времени доход на душу населения в значительной степени оставался неизменным (Maddison 2006).

Тогда может показаться, что цивилизация продвигается вперед довольно успешно, как это многие представляли; мы живем дольше, чем наши предшественники, мы лучше образованы, чем когда-либо прежде, и у нас есть доступ к гораздо большему количеству вещей, чем большинству из нас когда-либо понадобится.Но какой ценой эта цивилизация и прогресс пришли к нам и нашей планете? Выдающийся ученый, покойный Фрэнк Феннер — человек, объявивший миру в 1980 году, что оспа была искоренена, — недавно заявил, что он убежден, что « Homo sapiens вымрет, возможно, в течение 100 лет». Как и другие, он утверждает, что Земля вступила в антропоцен, и хотя «изменение климата только начинается … мы уже наблюдаем заметные изменения в погоде.Именно на этом основании он утверждает, что человечество коллективно «постигнет та же участь, что и народ острова Пасхи». Единственное, что останется от нас, — это наши памятники излишествам павшей цивилизации. А до этого, когда население Земли «будет расти до семи, восьми или девяти миллиардов, будет намного больше войн из-за еды». И не только люди обречены, но и «многие другие животные… тоже. Это необратимая ситуация »(Fenner in Jones 2010; Boulter 2002).

Трудно поверить, что состояние человека действительно настолько опасно, что тонкий лед цивилизации тает так быстро и так резко, что его будущее находится под угрозой.Неужели мы действительно движемся к некоему постапокалиптическому миру, подобному тому, который изображен в Mad Max или The Road ? Хотя скептики изменения климата могут не согласиться, по крайней мере, в мире цивилизации не все хорошо. Я предполагаю, что значительная часть проблемы может быть в том самом способе, которым мы представляем цивилизацию и прогресс, которые так долго были в основном связаны с социальными, политическими и материальными аспектами цивилизации за счет ее этических соображений. и прочее касательно габаритов.При рассмотрении человеческого прогресса, Рут Маклин (1977, 370) немного расходится с Гиббон в ней утверждает, что это «совершенно бесспорное в трюм, что технический прогресс имел место; в значительной степени бесспорный утверждать, что интеллектуальный и теоретический прогресс произошел; несколько спорно сказать, эстетический или художественный прогресс имеет место; и весьма спорным утверждать, что нравственный прогресс произошел «.

Вопрос нравственного прогресса, по-видимому, лежит в основе основных вызовов цивилизации, описанных выше.Что касается как отношений между цивилизацией и войной, так и отношений между цивилизацией и окружающей средой, мы можем видеть два потенциально саморазрушительных процесса, в которых цивилизация приводит к собственной гибели, поскольку она каннибализирует себя в своего рода самоубийственном жизненном цикле. Взаимоотношения между цивилизацией и войной, по-видимому, таковы, что война порождает цивилизацию, организационные и технологические достижения которой, в свою очередь, способствуют еще более кровопролитному и эффективному ведению войн, что, в свою очередь, в конечном итоге приводит к гибели цивилизации либо из-за чрезмерного напряжения, либо внутренний коллапс. Точно так же до этого момента в истории человечества развитие цивилизации происходило в основном за счет окружающей среды и мира природы в целом. А теперь, в свою очередь, окружающая среда угрожает будущему цивилизации из-за потенциально катастрофических последствий изменения климата. В обоих случаях это представляет собой своего рода порочный круг, в котором цивилизация в конечном итоге является злейшим врагом самой себе. Вдобавок ко всему этому — менее вкусные вещи, совершаемые во имя цивилизации; на протяжении веков цивилизация доказывала свою одержимость искоренением того, что не является цивилизованным, или того, что считается угрозой для цивилизации.Последствия варьируются от европейского завоевания и колонизации до глобальной войны с террором.

Лауреат Нобелевской премии мира 1952 года Альберт Швейцер предлагает другой взгляд на цивилизацию, который больше обязан моральным и этическим соображениям, чем социально-политическим и материальным соображениям. Он пишет (1947, viii): «Цивилизация, попросту говоря, состоит в том, что мы отдаем себя, как человеческие существа, усилиям по достижению совершенствования человеческого рода и актуализации прогресса любого рода в условиях человечества и объективного мира.Это самоотдача является в такой же степени отношением или настроением, как и политическим, материальным или культурным выражением цивилизации, поскольку оно обязательно «включает в себя двойное расположение: во-первых, мы должны быть готовы действовать положительно по отношению к миру и жизнь; во-вторых, мы должны стать этичными ». По Швейцеру (1967, 20), «сущность цивилизации заключается не в ее материальных достижениях, а в том факте, что люди помнят об идеалах совершенствования человека и улучшения социальных и политических условий жизни народов. , и человечества в целом.И как он выразился несколько иначе (1947, ix): «Цивилизация возникает, когда люди вдохновляются сильной и ясной решимостью достичь прогресса и в результате этой решимости посвящают себя служению жизни и миру. . » Этот призыв к служению жизни и миру лежит в основе философии цивилизации Швейцера, которая, по сути, также является его пониманием этики; это то, что он называл идеей благоговения перед жизнью ( Ehrfurcht vor dem Leben ), которая требует от нас «мировоззрения», ориентированного на других, и расширяет право на жизнь и этику «ответственности без ограничения по отношению ко всему живому »(1967, 215; Cicovacki 2007).В эпоху «селфи» и сопровождающей его одержимости собой, возможно, это слишком много, чтобы просить, но этого не должно и не должно быть.

Первые городские цивилизации | Безграничная всемирная история

Шумеры

Шумеры жили в Месопотамии с 27 по 20 века до нашей эры. Они были изобретательны и трудолюбивы, создавали большие города-государства, торговали товарами, производили массовое производство керамики и совершенствовали многие формы технологий.

Цели обучения

Чтобы понять историю и достижения шумерского народа

Основные выводы

Ключевые моменты

Шумеры были народом, жившим в Месопотамии с 27-го по 20-й век до нашей эры.
Основными периодами в истории шумеров были период Убайд (6500-4100 гг. До н.э.), период Уруков (4100-2900 гг. До н.э.), раннединастический период (2900-2334 гг. До н.э.), период Аккадской империи (2334-2218 гг. До н.э.), период кутов (2218-2047 гг. до н.э.), шумерский ренессанс / Третья династия Ура (2047-1940 гг. до н.э.), а затем упадок.
Было найдено много шумерских глиняных табличек с письмом. Сначала использовались пиктограммы, затем клинопись, а затем и идеограммы.
Шумеры верили в антропоморфный политеизм или в существование многих богов в человеческом обличье, присущих каждому городу-государству.
Шумеры изобрели или усовершенствовали многие формы технологий, включая колесо, математику и клинопись.

Ключевые термины

Эпос о Гильгамеше : Эпическая поэма Третьей династии Ура (около 2100 г. до н.э.), которая считается самым ранним из сохранившихся великих литературных произведений.
пиктограммы : графический символ слова или фразы. Это самые ранние известные формы письма.
пантеон : коллективные боги народа или религии.
идеограммы : Письменные символы, символизирующие идею или сущность, без указания звуков, используемых для ее выражения.
клинопись : клиновидные символы, использовавшиеся в древних системах письма Месопотамии, сохранившиеся в основном на глиняных табличках.
Города-государства : Город, который со своей прилегающей территорией образует независимое государство.
антропоморфный : Имеющий человеческие характеристики.

«Шумерский» — это имя, данное семитоязычными аккадцами не говорящим на семитском языке людям, живущим в Меспотамии.Города-государства в регионе, которые были организованы каналами и пограничными камнями и посвящены богу-покровителю или богине, впервые пришли к власти в доисторические периоды Убайд и Урук. Шумерская письменная история началась в 27 веке до нашей эры, но первые внятные письменности появились в 23 веке до нашей эры. Классический Шумер заканчивается возвышением Аккадской империи в 23 веке до нашей эры и лишь ненадолго переживает возрождение в 21 веке до нашей эры. Шумеры в конечном итоге были поглощены аккадско-вавилонским населением.

Периоды в шумерской истории

Период Убайд (6500-4100 гг. До н.э.) был первым поселением в южной Месопотамии фермерами, которые использовали ирригационное земледелие. В это время была очевидна самобытная, прекрасно расписанная керамика.

Период Уруков (4100–2900 гг. До н.э.) претерпел несколько переходов. Во-первых, гончарные изделия начали производиться серийно. Во-вторых, торговые товары начали течь по водным путям в южной Меспотамии, и большие города с храмами (скорее всего, теократические и управляемые священниками-королями) выросли, чтобы облегчить эту торговлю. Также использовался рабский труд.

В раннединастический период (2900–2334 гг. До н.э.) письменность, в отличие от пиктограмм, стала обычным явлением и поддалась расшифровке. В «Эпосе о Гильгамеше» упоминается несколько лидеров, включая самого Гильгамеша, которые, вероятно, были историческими королями. Первым династическим королем был Этана, 13-й король первой династии Киша. Война нарастала, и города возводили стены для самосохранения. Шумерская культура начала распространяться из южной Месопотамии на прилегающие территории.

Шумерские ожерелья и головные уборы: Шумерские ожерелья и головные уборы, обнаруженные в царских (и индивидуальных) могилах, демонстрируют способ их ношения.

В период Аккадской империи (2334-2218 гг. До н.э.) многие жители региона стали двуязычными как на шумерском, так и на аккадском языках. Однако к концу империи шумерский язык все больше становился литературным.

Период кутиев (2218-2047 гг. До н.э.) был отмечен периодом хаоса и упадка, когда варвары кути победили аккадские вооруженные силы, но не смогли поддержать существующие цивилизации.

Шумерское Возрождение / Третья династия Ура (2047-1940 гг. До н.э.) видела правителей Ур-Намму и Шульги, власть которых распространилась на южную Ассирию. Однако регион становился все более семитским, и шумерский язык стал религиозным языком.

Шумерское Возрождение закончилось вторжением амореев, чья династия Исина продолжалась до 1700 г. до н. Э., После чего Меспотамия перешла под власть Вавилона.

Язык и письмо

Было обнаружено много шумерских глиняных табличек, написанных клинописью.Они не являются старейшим образцом письменности, но, тем не менее, представляют собой большой шаг вперед в человеческих способностях записывать историю и создавать литературу. Сначала использовались пиктограммы, затем клинопись, а затем и идеограммы. Письма, расписки, гимны, молитвы и рассказы были найдены на глиняных табличках.

Купчая на глиняной табличке: На этой глиняной табличке изображена купчая на мужчину-раба и постройку, примерно 2600 г. до н.э.

Религия

Шумеры верили в антропоморфный политеизм или в существование многих богов в человеческом обличье, присущих каждому городу-государству.Ядро пантеона состояло из Ан (небеса), Энки (целителя и друга людей), Энлиля (давал заклинания, которым духи должны подчиняться), Инанны (любовь и война), Уту (бог солнца) и Син (бог луны). .

Технологии

Шумеры изобрели или усовершенствовали широкий спектр технологий, включая колесо, клинопись, арифметику, геометрию, орошение, пилы и другие инструменты, сандалии, колесницы, гарпуны и пиво.

Ассирийцы

Ассирийцы были крупной семитской империей Древнего Ближнего Востока, которая существовала как независимое государство примерно девятнадцать веков между c.2500-605 г. до н.э., в период своего расцвета он пользовался повсеместным военным успехом.